Provider of in-depth & balanced analysis on hot issues around the world

Read in English	한국어로 읽기	Leer en español
Gap
In Deutsch lesen	اقرأ بالعربية	Lire en français

Подписанный в 2024 году Меморандум о взаимопонимании между Эфиопией и Сомалилендом (MoU) изменил региональную расстановку сил, потенциально предоставляя Эфиопии выход к морю через порт Бербера в обмен на признание Сомалиленда. Этот шаг стал вызовом для территориальной целостности Сомали и побудил Могадишо сблизиться с Египтом, Эритреей и Джибути в противовес Эфиопии. Хотя кризис отражает стратегическое стремление Эфиопии обеспечить себе морское присутствие, он также подчеркивает давние устремления Сомалиленда к независимости. В более широком контексте региона Красного моря напряжённость усиливается под воздействием внешних акторов, таких как ОАЭ, Турция, Франция и Саудовская Аравия – каждая из которых преследует собственные интересы в этом районе. Хотя внешние силы напрямую не провоцируют конфликты, их присутствие укрепляет позиции местных игроков и усугубляет соперничество. В результате регион Красного моря приобретает всё большее значение в современной глобальной геополитике. 2024 год начался с подписания Меморандума о взаимопонимании между Эфиопией и Сомалилендом. Последний, ранее известный как Британский Сомалиленд, входил в состав Сомали, от которого в одностороннем порядке отделился после падения режима Сиада Барре в 1991. С тех пор Сомалиленд управляется самостоятельно и фактически является квазигосударством. Однако власти в Харгейсе не пользуются никакими международным юридическим признанием. Если соглашение с Аддис-Абебой будет реализовано, оно может стать первым значимым шагом к юридическому признанию Сомалиленда. В обмен Харгейса предоставит Эфиопии доступ к морю через порт Бербера, а также уступит часть прибрежной территории для военного использования. Ситуация сосредоточена вокруг трех ключевых игроков: Эфиопии, Сомали и Сомалиленд. Каждый из них действует, исходя из собственных интересов и стратегических приоритетов. Решение Эфиопии продиктовано рядом практических экономических и стратегических соображений. После войны с Эритреей в начале 1990-х годов страна потеряла выход к портам Красного моря и стала самым густонаселенным государством в мире, не имеющим доступа к морю. С 1998 года 95% внешней торговли Эфиопии осуществляется через порты Джибути. Морской доступ через Джибути обходится Аддис-Абебе в 1.5–2 миллиарда долларов в год, и с 2019 года эфиопские власти все еще заявляют, что считают такие расходы чрезмерными и неустойчивыми среднесрочной и долгосрочной перспективе. Чтобы сократить зависимость от портов Джибути, правительство премьер-министра Абия Ахмеда рассматривает необходимость поиска жизнеспособной альтернативы. До подписания Меморандума о взаимопонимании Эфиопия изучала различные варианты, включая Эритрею, Сомали и Кению. Идея создания экономического и торгового коридора между Аддис-Абебой и портом Бербера в Аденском заливе начала формироваться в последние месяцы 2023 года. Главный порт Сомалиленда с 2015 года управляется эмиратской компанией DP World, которая модернизировала его инфраструктуру и увеличила пропускную способность грузов. Эфиопия рассчитывает, что сможет перенаправить от 12 до 15 процентов общего объема грузов, проходящих через порты Джибути, в порт Бербера. В долгосрочной перспективе планируется связать промышленные зоны страны с несколькими торговыми коридорами. Со стратегической точки зрения оценки Эфиопии формируются в контексте ее национального представления о собственной роли: Аддис-Абеба воспринимает себя как ведущую региональную державу, опираясь на историческое наследие и традиционный политико-экономический вес в Восточной Африке. Соответственно, эфиопские элиты рассматривают регион Красного моря и Аденского залива как естественную зону своих стратегических интересов. В этой связи Министерство иностранных дел Эфиопии недавно объявило о запуске новой инициативы под названием “Великая стратегия двух вод”. В отличие от прежнего стратегического фокуса, сосредоточенного в бассейне Нила, новая повестка направлена на расширение национальной зоны влияния на восток - к морю. Действительно, стремления Эфиопии к статусу региональной державы наталкиваются на ограничение в виде отсутствия выхода к морю. Для Аддис-Абебы морское присутствие открывает два стратегические возможности: во-первых, укрепляет позиции в регионе; а во-вторых, усиливает международную роль страны, позволяя участвовать в многостороннем сотрудничестве в области борьбы с пиратством. Проще говоря, правительство Эфиопии рассматривает выход к морю как стратегический ресурс и как ворота к будущей геополитике, в которой большое значение будут иметь Азия и Индо-тихоокеанский регион. Поэтому одним из ключевых пунктов Меморандума о взаимопонимании является предоставление Эфиопии права на создание военного объекта в городе Лугайя, расположенном на побережье Аденского залива, сроком минимум на 50 лет. Согласно планам, именно здесь должна разместиться штаб-квартира формирующегося эфиопского военно-морского флота. Для Сомалиленда Меморандум о взаимопонимании представляет собой очередной шаг на трудном пути к независимости. За последний год вопрос о государственности Сомалиленда вновь оказался в центре внимания и приобрел актуальность. Стремление к самоопределению уходит корнями в богатый исторический контекст, который восходит еще к XIX веку – задолго до прихода к власти режима Сиада Барре. Путь сомалилендцов начался в ключевой момент, когда Британская империя заключила соглашения с различными сомалийскими кланами, в особенности гадабурсами, исса и хабр-аваль. В 1884 году регион официально получил статус британского протектората – британского Сомалиленда, обладавшего определенной степенью автономии и самоуправления, что выгодно отличало его от Юга Сомали, находившегося под более жестким контролем итальянских колониальных властей. После объединения Сомалиленда с Подопечной территорией Сомали в 1960 году социальные, экономические и политические условия жизни в регионе начали ухудшаться, что вызвало широкое недовольство и усилило стремление к отделению. Со временем режим Сиада Барре лишь усугубил положение, приведя к масштабной дискриминации и маргинализации населения Сомалиленда. Политические и экономические манипуляции центрального правительства игнорировали интересы местного населения, усиливая чувство несправедливости. В этих условиях коллективная историческая память стала мощной основой идентичности, подчеркивая резкие различия между Сомалилендом и тем путем, по которому пошло Сомали после падения диктатуры Сиада Барре. Стремление Харгейсы к независимости основано на исторических обидах и отражает уникальную идентичность и путь, пройденный народом Сомалиленда. Нарратив Сомалиленда часто противопоставляется текущей ситуации в остальной части Сомали. За последние три десятилетия этот фактически государственный субъект достиг значительного прогресса в устойчивом институциональном и административном развитии – несмотря на крайне ограниченный бюджет. Последние национальные выборы, состоявшиеся в ноябре прошлого года, продемонстрировали политическую зрелость всех участвующих сторон. Мирная передача власти от проигравшего правительства в рамках избирательного процесса стала поистине выдающимся событием для региона и остается одной из немногих подобных практик на африканском континенте. Институциональные достижения Сомалиленда выглядят особенно значимыми в сравнении с траекторией, по которой развивалось Сомали.

Дипломатическое противодействие Сомали и формирование антииэфиопского блока

Подписание меморандума о взаимопонимании между Эфиопией и Сомалилендом вызвало обеспокоенность среди региональных акторов, особенно Сомали. Поскольку Сомалиленд официально и юридически признается неотъемлемой частью Сомали, В Могадишо возникли опасения, что претензии Харгейсы на независимость набирают обороты. Особую тревогу вызвало то, что официальное признание этих претензий со стороны Эфиопии может спровоцировать “эффект домино”, побудив других региональных и внешне региональных игроков последовать ее примеру. Поэтому Сомали расценило действия Эфиопии как преднамеренный акт запугивания, угрожающие территориальной целостности страны в чувствительный момент ее политического будущего. Сомали сталкивается с рядом вызовов, включая попытки выстроить эффективную институциальную систему – в частности, в отношениях между центральным правительством и федеральными субъектами, а также борьбу с террористической группировкой Аш-Шабаб. В ответ на меморандум администрация президента Хассана Шейха Махмуда начала активную дипломатическую кампанию, направленную на срыв его реализации и предотвращение международного признания. Сомали заручилось поддержкой региональных организаций, таких как Межправительственный орган по развитию (IGAD), Восточноафриканское сообщество (EAC) и Африканский союз (AU). Таким образом, Сомали укрепило союзнические отношения как с региональными, так и с внешне региональными партнерами. В результате взаимодействие между тремя сторонами – Сомали, Эфиопией и Сомалилендом – стало все более сложным и взаимосвязанным. Естественными антагонистами Аддис-Абебы для Могадишо стали два исторических соперника Эфиопии - Эритрея и Египет. По сравнению с 2018 годом, временем нормализации отношений между Эфиопией и Эритреей – нынешняя ситуация выглядит совершенно иначе. После подписания Преторийского соглашения в 2022 году, положившего конец двухлетнему конфликту в Тыграе, позиции президента Эритреи Исайяса Афеворки и премьер-министра Эфиопии Абия Ахмеда начали стремительно расходиться. Хотя Эритрея поддерживала военную кампанию Эфиопии, она отказалась вступать в переговоры с властями Тыграя, представленными Народным фронтом освобождения Тыграя. Разрыв между двумя лидерами стал еще более очевидным на фоне растущих территориальных притязаний Эфиопии к морю. В Асмэре опасаются, что Эфиопия нацелилась на эритрейские порты – эти страхи подогреваются риторикой самого Абия и других эфиопских лидеров. В свою очередь, Исайяс использует свое региональное влияние и связи для формирования своеобразной “анти эфиопской коалиции”. Одним из значительных изменений стала возрастающая вовлеченность Египта в дела региона. Сближение Могадишо и Каира было формализовано в августе 2024 года подписанием соглашением в сфере обороны. Этот документ отражает стремление Египта поддержать требование Сомали о выводе всех эфиопских войск, находящихся на территории страны в рамках миротворческой миссии Африканского союза (ранее известной как ATMIS, с 1 января 2025 года заменённой на миссию AUS-SOM). Укрепление сомалийско-египетских связей, при поддержке Асмэры и с участием Джибути через соглашение о сотрудничестве в области безопасности, привело к консолидации анти эфиопского блока. Такое выравнивание сил представляет собой важный сдвиг в региональном балансе и отражает изменившуюся политику Египта по отношению к Африке. С 2020 года Египет подчеркивает значимость отношений с Югом. Президент Абдель Фаттах ас-Сиси постепенно пересматривает внешнеполитический курс страны, продвигая стратегию, основанную на оси “север-юг”, в противовес прежнему доминированию вектора “восток-запад”. Регион Красного моря, включая бассейн Нила, стал ключевым элементом этой новой геостратегической архитектуры, в основе которой лежит историческое соперничество Египта и Эфиопии. Баланс сил между двумя государствами сместился: строительство Великой эфиопской дамбы возрождения дало Аддис-Абебе стратегическое преимущество перед Каиром. В ответ Египет был вынужден адаптироваться к изменившимся условиям, расширив географию своего противостояния с Эфиопией – уже в сторону моря. Обострение напряженности между Эфиопией и Сомали стало для Каира возможностью расширить свое присутствие в регионе.

Эскалация напряжённости и роль внешних сил в зоне Красного моря

Подписание меморандума о взаимопонимании между Эфиопией и Сомалилендом открыло новый этап региональной напряженности. Центр тяжести в противостоянии смещается к прибрежным районам, особенно в направлении Красного моря и Аденского залива, зон, насыщенных соглашениями в сфере безопасности и обороны. Совпадение стратегических интересов лежит в основе консолидации анти эфиопского блока, в который входят Сомали, Джибути, Эритрея и Египет. Для Сомали любое юридическое признание независимости Сомалиленда представляет собой экзистенциальную проблему. В случае с Джибути экономические потери от усиления конкуренции со сторону порта Бербера кажутся незначительными, однако последствия для внутреннего политического баланса страны могут быть разрушительными. Эритрея по-прежнему воспринимает Эфиопию как угрозу, а действующее правительство Аддис-Абебы считается в Асмэре крайне ненадежным партнером, что усиливает опасения возможной эскалации насилия на общих границах. Для Египта особую важность представляет переоценка своей роли в регионе. Каир традиционно рассматривал водное пространство между Суэцким каналом и Аденским заливом как “ свое озеро” и, как и Аддис-Абеба, претендует на включение всего региона в сферу своего влияния. Среди наиболее активных внешних игроков - Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ) и Турция. ОАЭ поддержали меморандум, стремясь извлечь выгоду из инвестиций в Берберу и Аддис-Абебу. Турция же заняла более взвешенную позицию, учитывая прочные политические и торговые связи как с Эфиопией, так и с Сомали. Для Анкары при этом целостность Сомали — вопрос принципиальный. После восстановления отношений в 2021 году Эмираты и Турция поддерживают конструктивные связи. Несмотря на различия в стратегиях и отдельные разногласия, обе страны стремятся сохранить ключевую роль в региональной политике. На заднем плане активность проявляют и другие внешне региональные акторы — в частности, Франция и Саудовская Аравия. Франция поддерживает подписание меморандума в рамках своих усилий по усилению присутствия в Восточной Африке, начатых одновременно с её отходом из региона Сахеля. Военная база Франции в Джибути, по всей видимости, станет ещё более важным элементом французской политики, поскольку её военное присутствие в Западной Африке сокращается. Французские официальные лица рассматривают усиление влияния в делах региона как ключевой элемент будущих интересов Франции в Индо-Тихоокеанском регионе. Тем временем Саудовская Аравия, чья геополитическая повестка смещается с Персидского залива в сторону Красного моря, выступает против реализации соглашения между Эфиопией и Сомалилендом. Она стремится сдерживать региональные проекты, продвигаемые ОАЭ, что, вероятно, связано с давним политическим соперничеством между двумя монархиями Персидского залива. Внерегиональные игроки сами по себе не являются прямой причиной роста числа региональных конфликтов. Скорее, это местные акторы, почувствовавшие поддержку со стороны внешних партнёров, начинают воспринимать свою среду как более благоприятную и получают уверенность для решительных действий, которые ранее могли им казаться невозможными. Понимание этих динамик позволяет глубже осмыслить, почему именно сейчас Эфиопия и Сомалиленд решили подписать Меморандум о взаимопонимании. Такой взгляд также помогает объяснить другие региональные кризисы — например, гражданскую войну в Судане и конфликт в Тыграе. Изменения в международной системе создали условия, в которых местные силы могут обращаться за поддержкой к различным внешним источникам. Усиление совпадений между местными и региональными противоречиями повышает готовность акторов действовать более напористо, что ведёт к общему росту как межгосударственной, так и внутригосударственной напряжённости. В то же время гибкость союзов может снижать риск каскадных эффектов, которые часто сопровождают подобные конфигурации.