Provider of in-depth & balanced analysis on hot issues around the world

Read in English	한국어로 읽기	Leer en español
Gap
In Deutsch lesen	اقرأ بالعربية	Lire en français

Когда в начале октября 2023 г. произошла резкая эскалация израильско-палестинского конфликта, многие наблюдатели поспешили сделать прискорбный вывод о том, что с этого момента Ближний Восток неудержимо покатился, постоянно набирая скорость, к очередному большому региональному конфликту. За военной операцией Армии обороны Израиля (ЦАХАЛ) в секторе Газа должно было последовать ожесточенное военное противостояние на Западном берегу, затем — масштабное израильско-ливанское пограничное столкновение, а там буквально рукой подать до уже много лет висящей на политическом горизонте израильско-иранской войны с вполне вероятным втягиванием в эту войну нескольких ключевых региональных и нерегиональных игроков, включая и США.

Пределы эскалации

Однако за 11 месяцев после нападения группировки ХАМАС на Израиль большая ближневосточная война так и не началась. Израиль, как и предсказывалось, надолго завяз в Газе. Число жертв среди мирного населения Палестины уже превысило 40 тыс., число раненых приближается к сотне тысяч, а число беженцев и вынужденных переселенцев вообще измеряется семизначными цифрами. Для жителей Газы все происходящее — не какая-то хирургическая антитеррористическая операция, а тотальная война в буквальном смысле этого слова. А вот на соседнем Западном берегу эскалация хотя тоже состоялась, но оказалась куда более ограниченной — за 11 месяцев там погибло около 600 палестинцев и несколько десятков израильтян. Это, конечно, все равно намного больше, чем раньше (в 2020 г. там были убиты 28 человек, в 2021-м — 86, в 2022-м — 146). Но уже очевидно, что Западный берег сегодня не стал и едва ли завтра станет второй Газой. На линии противостояния ЦАХАЛ и сил «Хезболлы» вдоль израильско-ливанской границы пока тоже ничего сверхъестественного не произошло, если не считать ракетного удара 27 июля по футбольному полю в Мадждаль-Шамсе на Голанских высотах, в результате которого погибли 12 подростков-друзов. Да, за последние 11 месяцев «Хезболла» выпустила по Израилю беспрецедентно много ракет — по некоторым данным, до 6 тыс.; Израиль, в свою очередь, нанес масштабные ответные и даже упреждающие удары по югу Ливана. Но предварительные итоги этой дуэли оказались относительно скромными: 21 гражданских и 20 военных погибших со стороны Израиля и около 375 бойцов и гражданских лиц со стороны «Хезболлы». Даже самая последняя, заранее анонсированная атака 340 ракет и десятков дронов «Хезболлы» в воскресенье, 25 августа, серьезного ущерба Израилю, по-видимому, не нанесла. В любом случае ничего сравнимого с глубоким проникновением сил ЦАХАЛ на юг Ливана в июле 2006 г. (так называемая Вторая ливанская война) сейчас не происходит и едва ли произойдет в ближайшем будущем. В последние месяцы Израиль неоднократно демонстрировал готовность к эскалации, нанося точечные удары по знаковым фигурам своих противников. 1 апреля ВВС Израиля уничтожили здание, примыкающее к иранскому посольству в Дамаске, в результате чего погибли 16 человек, включая одного из высших военных лидеров Корпуса стражей исламской революции Мохаммада Реза Захеди. 30 июля в пригороде Бейрута был уничтожен высокопоставленный оперативник «Хезболлы» Фуада Шукр, а 31 июля в Тегеране был также убит глава политбюро ХАМАС Исмаил Хания (Израиль так и не взял на себя ответственность за его смерть). Во всех этих случаях эксперты начинали говорить о резком росте рисков эскалации. Но реакция иранского руководства на эти акции оказалась на удивление сдержанной (впрочем, как и более ранний ответ Тегерана на убийство американскими военными в начале 2020 года в пригороде Багдада генерал-майора Касема Сулеймани). Сдержанность в отношении событий в Газе проявили и лидеры большинства арабских стран. Крайне эмоциональная реакция со стороны «арабской улицы» не повлекла за собой решительных действий, сравнимых с введением нефтяного эмбарго против Израиля и его союзников после Войны Судного дня в октябре 1973 г. Работа по дальнейшему продвижению «соглашений Авраама» между Израилем и консервативными арабскими монархиями продолжалась, пусть и переместившись преимущественно в непубличную сферу. Последовательными сторонниками Палестины выступили разве что упрямые йеменские хуситы, атакующие иностранные суда в Красном море. Впрочем, главной жертвой этих атак стал не Израиль, а Египет, потерявший около половины доходов от Суэцкого канала.

Причины сдержанности

Хотя взрыватель большой региональной войны сдетонировал почти год назад, сама бомба так и не взорвалась. Этому явлению нужно найти какое-то объяснение. В том числе чтобы оценить угрозы того, что бомба все-таки взорвется в недалеком будущем. Одно из объяснений сложившейся ситуации вокруг Палестины — своеобразная природа самого ХАМАС, имеющего неоднозначную репутацию в арабском мире. Его не сильно жалуют в Каире, где нынешнее военное руководство не без оснований проводит параллели между палестинскими радикалами и находящимися в глубоком подполье собственными «Братьями-мусульманами» (запрещены в РФ), которые в свое время и стали наряду с Израилем отцами-основателями ХАМАС. В Дамаске не забыли, что в начале сирийской гражданской войны ХАМАС поддерживал не президента Башара Асада, а политическую оппозицию. В Заливе нет единства в отношении к ХАМАС — если в Дохе он может рассчитывать на какое-то покровительство и даже на определенную политическую поддержку, то в Абу-Даби в отношении бывших хозяев сектора Газа гораздо больше сомнений и скепсиса. С другой стороны, на всех региональных игроков оказывается давление международного сообщества, по разным причинам не желающего дальнейшей эскалации. Соединенным Штатам никак не нужна большая региональная война на Ближнем Востоке с неясным исходом, особенно накануне президентских выборов в ноябре, а потому Вашингтон пока играет на удержание регионального статус-кво. Китаю большой региональный конфликт тем более не нужен — хотя бы потому, что такой конфликт тут же резко поднимет мировые цены на углеводороды и создаст множество транспортно-логистических проблем для Пекина. Москва, возможно, могла бы рассчитывать на какие-то тактические бонусы от большого ближневосточного конфликта. Западу пришлось бы на какое-то время отвлечься от Украины, а цены на российские нефть и газ достигли бы заоблачных высот. Но негативные последствия долгосрочной дестабилизации очень важного для России региона настолько велики, что они заведомо перевешивают любые тактические выгоды. Не случайно на встрече с лидером Палестины Махмудом Аббасом, прошедшей 13 августа, президент Владимир Путин подчеркнул стремление Москвы не допустить дальнейшей эскалации и продвигать политическое урегулирование палестинской проблемы. Можно предположить, что в ходе состоявшегося 5 августа визита в Иран секретаря Совбеза России Сергея Шойгу российская сторона призвала Верховного аятоллу Али Хаменеи воздержаться от радикальных ответов Израилю — не только с целью минимизировать возможные жертвы среди мирного населения, но и для того, чтобы не спровоцировать прямой конфликт с Соединенными Штатами.

Постмодерн как прививка от войны

Но главные причины все-таки лежат не вне, а внутри региона. Складывается впечатление, что серьезные игроки — от Египта до Сирии, от Турции до Ирана — не готовы воевать по-настоящему. Ближневосточные лидеры не хотят брать на себя многочисленные риски и издержки, так или иначе связанные с крупным вооруженным конфликтом. Конечно, в октябре 2023 г. гонка вооружений в Ближневосточном регионе получила мощный дополнительный импульс и в дальнейшем скорее всего будет ускоряться. Воинственная антиизраильская риторика — не только в арабских странах, но и в Иране, а также в Турции — тоже никуда не денется. Отдельные трагические инциденты — как запланированные, так и случайные — не прекратятся. Но вот большая война — это совсем другое дело. И не потому, что поголовно все лидеры Ближнего Востока отличаются исключительным гуманизмом и миролюбием, но потому, что практически ни один из них сегодня не может быть полностью уверен в своих силах и в своей собственной устойчивости. Сохранять ограниченное военное присутствие на ближних или дальних рубежах, как это делает, например, Реджеп Тайип Эрдоган в Сирии и в Ливии, еще можно. А повторить опыт ирано-иракской войны 1980-х c сотнями тысяч убитых и миллионами раненых уже не получится: слишком изменились за 40 лет ближневосточные общества, слишком далеко регион зашел по дороге в мир постмодерна. Едва ли можно считать случайностью то обстоятельство, что самыми решительными сторонниками эскалации оказались именно хуситы, в наименьшей степени затронутые постмодернистскими ценностями и образом жизни на Ближнем Востоке. Вероятно, даже в Тегеране больше не могут рассчитывать на безусловную лояльность нового поколения иранских граждан, которому пришлось бы оплачивать собственной кровью решения политической и военной элиты, ведущие к большой региональной войне. Во всяком случае, победа на последних президентских выборах единственного кандидата-«реформатора» Масуда Пезешкиана — ясный сигнал общества руководству Исламской Республики о том, что это общество хочет мира, стабильности и экономического развития, а не новых военных подвигов и неизменно сопутствующих им социальных и политических потрясений. Даже Израиль — при всей внешней решимости нынешнего кабинета идти до конца — тоже не исключение из этого правила. Издержки, связанные с операцией в Газе, уже превысили 60 млрд долл., что для относительно небольшой страны означает неизбежность роста бюджетных дефицитов, повышения налогов и урезания социальных программ. Проведенный Израилем призыв резервистов уже обескровил национальную экономику, и его последствия будут чувствоваться еще очень долго. И главное, как в очередной раз показал опыт операции в секторе Газа, начать войну легко, а вот закончить ее очень трудно. Получить вторую Газу на Западном берегу или на юге Ливана — явно не самая заманчивая перспектива, даже для такого решительного политика, как нынешний премьер-министр Биньямин Нетаньяху.

Армагеддон отменяется?

Можно предположить, что нынешняя ситуация в Ближневосточном регионе отражает общее положение, сложившееся в мировой политике в целом. После 24 февраля 2022 г. многие эксперты выражали мрачную уверенность в том, что «мир вступает в новую эпоху больших войн» и что противоборство России и Запада неизбежно повлечет за собой цепную реакцию крупных вооруженных конфликтов по всей планете. Предсказывали неминуемое американо-китайское военное столкновение вокруг Тайваня, вооруженное противостояние Китая и Индии в Гималаях или Индии и Пакистана в Кашмире, быструю эскалацию на Корейском полуострове, многочисленные новые конфликты в разных точках Африки и пр. Ничего из вышеперечисленного, к счастью, пока не произошло. Не сбылись и многие другие мрачные предсказания. Страны ЭКОВАС так и не решились на военную интервенцию в Нигере. Не состоялся ливийско-алжирский пограничный конфликт, которым угрожала Ливийская национальная армия. Даже эксцентричный венесуэльский лидер Николас Мадуро вроде как раздумал воевать с соседней Гайаной из-за спорных территорий. Конфликтов в мире меньше не стало, но происходящие столкновения все же являются в большей мере конфликтами малой интенсивности, чем традиционными войнами. Международная система хотя и зашаталась, но в целом устояла. Пока устояла. Конечно, успокаиваться еще рано. Рвануть может в любой момент и практически в любом месте: точек напряженности в мире предостаточно, а уровень доверия и даже простой коммуникации между великими державами снизился практически до нуля. В сегодняшней международной обстановке возможны любые негативные сценарии, вплоть до самых апокалиптических. И эта гнетущая неопределенность в полной мере присутствует сейчас и на Ближнем Востоке. Но пока еще сохраняется надежда на то, что начавшийся переход к новому мировому порядку пройдет все же в менее разрушительных и менее затратных для человечества форматах, чем это представлялось многим профессиональным пессимистам все последние годы.